Лечение кровопусканиями представляет собой далеко не лучшую страницу в истории медицины, и, тем не менее, это неотъемлемая часть нашей врачебной биографии, от которой невозможно просто отмахнуться. Трудно назвать какуюлибо иную терапевтическую систему, столь глубоко укоренившуюся в медицинской практике и, около полутора тысячелетия (вдумайтесь в эту цифру!), не сдававшую своих позиций. «В течение многих веков кровопускание было основой всякого врачебного вмешательства - казалось очевидным, что невозможно лечить, не рассекая вену и не вы¬пуская “дурную” кровь» (Н.В. Архангельская). И, тем не менее, современные врачи имеют весьма смутное представление об истории этого метода. А жаль – она очень поучительна, и заставляет задуматься тех, для кого врачевание не является просто ремеслом.

«В пользу сдачи крови говорит и тот факт, что, начиная со средних веков и до нашего столетия, многие заболевания лечили именно кровопусканием», – написано в передовице одного из современных сайтов, посвященных вопросам донорства крови. Признаюсь, что чтение этих строк не доставляет удовольствия, и уж никак не придаёт энтузиазма, поскольку их автор (а таких немало!) не отдаёт себе отчёта в написанном. Аргумент, заключающийся в том, «что, начиная со средних веков и до нашего столетия, многие заболевания лечили именно кровопусканием», свидетельствует не в пользу венесекции, а, напротив, говорит о полном неведении относительно того, о чём пойдет разговор ниже.

Одна из главных причин моего обращения к истории метода венесекции – опасность навязываемых человеку догм. Односторонность, узость мышления и слепое подчинение авторитету, нередко наносят большой ущерб в разных сферах жизни: науке, воспитании, политике и т.д. Но это ничто в сравнении с ценностью человеческой жизни и её хранительницей – Медициной. Ведь здесь плата за укоренившийся догмат бывает чрезмерно высокой. И вся история медицины – тому подтверждение.

Киевский врач С. Ковнер, автор книги «История медицины» (1878), писал: «…представляя картину заблуждений различных систем, она [история медицины] предохраняет от новых ошибок, заставляя отказаться от бесплодных умозрений и держаться действительности и проверенных разумом опытов и наблюдений. Таким образом, она служит наилучшим предохранительным средством против слишком сильных увлечений блестящими теориями».

Гомеопатов часто обвиняют в ретроградных взглядах («Вы живёте в каменном веке!»), в том, что они или отстают в научном медицинском образовании, или паразитируют на уже готовых научных данных. Их считают «костью в горле» сторонники массовой иммунизации, поголовного назначения женщинам модных и «полезных для здоровья» противозачаточных контрацептивов, приверженцы обязательного употребления антибиотиков при всяком воспалительном процессе (несмотря на кощунственность самого названия этого класса препаратов – «направленные против жизни»!), широкого применения противогрибковых средств для косметических целей… Этот список можно продолжить и дальше (если не сказать – до бесконечности). Но что же в итоге? В итоге, медицинская наука превращает человека в «голый научный факт», пренебрегая его индивидуальностью. А там, где отсутствует та самая индивидуальность, столь понятная сердцу каждого настоящего гомеопата, жди беды…

Иногда говорю своим пациентам, благоговеющим перед модными, но порой далеко не безопасными лечебными процедурами: «Представьте себе, что Вы путешествуете во времен, и перенеслись на лет, этак, сто вперёд. Не будут ли наши потомки обвинять сегодняшних врачей в неразумности их действий? Будут ли тогда считать тот или иной метод лечения столь эффективным и безопасным, каковым он признан всеми сегодня?»

Одной из важнейших заслуг Самуэля Ганемана в истории медицины является его непримиримая борьба с массовыми кровопусканиями, его неустанные попытки доказать (несмотря на очевидность: «А корольто голый!») их ненаучность и губительное влияние на здоровье. «При его живом, часто бурном темпераменте, при его пламенном рвении исправлять то, что признано вредным… он почти со всем врачебным миром вступил в борьбу на жизнь и на смерть. Он затронул самые слабые стороны медицины и, при всяком удобном случае, объявлял без околичностей, что лечение тех врачей опаснее самой болезни» (В. Амеке). Борьба с кровопусканиями со временем увенчалась успехом – примерно в середине XIX века (вскоре после смерти основателя гомеопатии) этот метод лечения сдал свои позиции и, с тех пор, его применяют лишь в исключительных случаях. Однако, плата за эту победу была немалой: «Ни один медицинский реформатор, за исключением разве только Парацельса, не встречал такой упорной вражды со стороны своих коллег, как Ганеман... Главное преступление, приписываемое Ганеману, было то, что он отрицал пользу кровопускания» (Л. Бразоль). Не будь этой страницы в биографии нашего Мэтра, вероятно, и судьба гомеопатии была бы иной…

Так уж повелось, что, для завоевания всенародного доверия, ту или иную медицинскую процедуру убедительно связывают с тем, что мы привыкли наблюдать в природе. В отношении кровопусканий таким объектом наблюдения, как ни странно, стал гиппопотам. Во всяком случае, римский писатель и учёный Плиний старший (23/24–79 н.э.) писал: «Кровопусканиям люди научились у гиппопотама, который, почувствовав в себе тяжесть, оставляет Нил, открывает себе вену при помощи терния и, затем, останавливает кровь лимоном» (С. Ковнер).

Кровопускание первоначально возникло у монахов и, только через столетия, «вышло в мир». Как писал о появлении кровопусканий историк Лео Мулен, «ни причины, ни истоки этой процедуры неизвестны». Сейчас, например, распространено мнение, что это был способ победить плотские искушения, и, в средние века, монахи прибегали к кровопусканию именно как средству борьбы с половым влечением. К примеру, в старых атласах кровопусканий писали, что «кровопускание из вены правой руки гарантирует целомудрие».

Мулен писал, что «кровопускание начали практиковать с VII века», но, вероятно, всё могло начаться даже раньше: родившийся в VI веке преподобный Иоанн Лествичник, в своём «Слове» («Слово особенное к Пастырю, научающее, каков должен быть наставник словесных овец»), указывает, что «кровопускание есть скорое извлечение скрытого гноя. Кровопускание есть сильное и жестокое нападение на недугующих для их спасения».

В древних монастырях бурно развивалась медицина – почти в каждом были сад с лекарственными растениями, больница и специальное помещение для кровопускания. Такое помещение для кровопусканий уже присутствует на самом старом, дошедшем до нас, плане монастыря. Это знаменитый пергамент, составленный около 820 года, и хранящийся в библиотеке Сент-Галленского монастыря (Швейцария). Согласно монастырскому уставу, кровопускание было обязательным на восьмой день после Благовещения, после Пасхи и после Троицы.

«Отворение крови» было отнюдь не разовой акцией – «обряд кровопускания» затягивали на довольно длительное время. В хрониках аббатства Святого Эдмунда, например, можно прочитать: «...ибо во время этого малого совета был сезон кровопускания...». Количество кровопусканий в год (на душу) колебалось от трёх до двенадцати.

Время шло, и процедура отворения крови постепенно вышла за монастырские стены. Монахи стали объяснять мирянам, что она полезна сама по себе. Этим священники выпустили на волю миф о пользе и богоугодности кровопусканий, который, со временем, вышел из-под контроля, зажив своей жизнью, и привёл к настоящему разгулу кровопусканий в миру. Церковь долго пыталась бороться с вакханалией кровопусканий за монастырскими стенами, но так и не смогла обуздать джина, ею же выпущенного на волю...

Кровопусканиями в миру занялись не хирурги, а цирюльники. Им доверяли не только стрижку, бритьё, удаление зубов, но и главную лечебную процедуру средневековья – кровопускание. В средние века мало кто умел читать, и рекламе следовало быть наглядной – на улицах европейских городов часты были вывески, на которых рядом с надписью «Цирюльня» красовался тазик с кровью. Некоторые цирюльники, для лучшей «наглядной агитации», поступали ещё проще – выставляли на специальной полке над дверьми банки для кровопускания.

Хирурги же в то время были заняты совсем другим – они учились быстро оперировать. Проблема состояла в том, что в средние века не существовало анестезии, и оперируемые почти всегда умирали от болевого шока (остальные, выжившие, умирали чуть позже от сепсиса). Из методов обезболивания применяли только алкоголь и «метод общего обезболивания путём удара тяжёлым предметом по голове». Иногда, в придачу (для притупления сознания), использовали: пережим сонной артерии, охлаждение и… всё то же кровопускание.

В средние века полагали, что частые кровопускания и очищения желудка продлевают жизнь. На протяжении человеческой истории существовало множество мифов, повествующих о достижении бессмертия. Но главенствовала над всем идея омоложения через кровь. Страх перед «жидкостью жизни», потеряв которую человек умирает, привёл к приравниванию понятий «кровь» и «жизнь». Древние люди верили, что в крови пребывает душа человека, и любое кровопускание воспринимали как частичную потерю души. Со временем это привело к представлениям, что этой «жизненной силой» можно делиться. Сочинения Плиния и Цельсия сообщают о том, что больные или пожилые римляне пили кровь умирающих гладиаторов, поскольку считали, что она обладает омолаживающим действием. Римские старики пили кровь только что убитых гладиаторов прямо с пола арены или, добыв её из вен молодых рабынь, смешивали с молоком, и пили. Скифские воины пили кровь первого убитого им врага, чтобы продлить свою жизнь. Ещё во времена Тиберия существовал ассиратум – целебный напиток из вина и человеческой крови. Распространяли и представления об омолаживающем действии ванн из крови.

Гиппократ (ок. 460 – ок. 370 гг. до н.э.) считал, что кровь может изменить душевные свойства больного, поэтому рекомендовал пить кровь больным, страдающим целым рядом заболеваний с нарушением психики.

Хотя кровопускание, клизму и слабительное – три основных средневековых друга врача – применяли поначалу одинаково широко, на первый план постепенно вышло именно отворение крови. Характерный взгляд на важность кровопускания получил отражение у знаменитого испанского классика XVII века, Бальтасара Грасиани-Моралеса («Критикон»): «Слыша столь различные мнения, больной говорил:

– Буду придерживаться афоризма: “Если из четырёх врачей трое пропишут клизму, а один нет, не делай клизмы”.

Лекари небесные возражали:

– Но есть и другой афоризм: “Если из четырёх врачей трое не велят отворять кровь, а один велит, пусти себе кровь”».

К тому времени, когда появились указанные афоризмы, кровопускание давно уже было самым распространённым методом «лечения». Что именно этим лечили – никто не понимал, но считали, что убрать «лишнюю» кровь – панацея от всех болезней. «Возможно, что практика кровопускания была принята, как сказано в одном старом тексте, по “медицинским” соображениям: лекарств существовало мало, или они отсутствовали вообще» (Лео Мулен). Считали, что в крови присутствуют некие дьявольские «мрачные настроения», которые надо выпустить. С этой целью, а также для того, чтобы освободить организм от токсинов, широко прописывали специальные диеты, промывание желудка и кровопускание – зло должно было выйти наружу.

Со временем метод отворения крови обрёлтаки довольно твёрдую «теоретическую базу»: стали считать, что при воспалительных заболеваниях кровь становится густой и чёрной вследствие патологического увеличения содержания белков и коагулирующих веществ, в результате чего мелкие сосуды закупори¬ваются, возникает застой крови, уплотнение и нагноение; таким об¬разом, кровь действует на весь организм, как яд.

Представление о полезности кровопусканий, с детально разработанной техникой такого лечения, достигло расцвета после XI века, когда методом венесекции стали врачевать любую хворь. Интересно знать, что знаменитый «Салернский кодекс здоровья» (Regimen sanitatis Salernitanum, XIV век), полагаемый «лучшим памятником тысячелетнего существования Салернской медицинской школы», посвящает десять (!) глав (92-102) «искусству флеботомии», т.е. кровопусканию. Работающие в Салерно врачи Мавр и Урсо писали трактаты о кровопускании. В школах при госпиталях епископских кафедр (в Париже, Шартре, Лилле, Туре) составляли рецептарии, руководства по кровопусканию, компендиумы из античных сочинений, атласы точек кровопусканий. С XIII века все уже абсолютно уверены – только кровопускание лечит болезни, а всё остальное – происки дьявола.

Поскольку вера в целебность кровопусканий распространялась все шире и шире, и отворение крови стали применять не только при самых разных заболеваниях, но и у здоровых людей, в профилактических целях, то даже цирюльников стало не хватать; и прибыльным бизнесом стали заниматься все, кому не лень – вплоть до появившихся бродячих «специалистов по кровопусканию» и… банщиков (кстати, тогда и рождено не забытое по сей день выражение «кровавая баня»). Поскольку в средние века в медицине преобладали элементы мистики, то полагали, что положение луны и звёзд оказывает сильное влияние на возникновение, характер течения и результаты лечения любого заболевания. Врачи создавали сложные таблицы, в которых была показана связь каждого органа и кровеносного сосуда с определёнными звездами. «Четыре сока» организма также подчиняли небесным телам. На основании расположения созвездий определяли наиболее благоприятное время для кровопусканий, приготовления лекарств и их приёма. Показания к кровопусканию, а также благоприятные для кровопускания дни, определяли сложными соотношениями между венами для кровопускания, больными органами и положением светил. Со временем стали пускать кровь и без признаков какихлибо заболеваний, руководствуясь лишь таблицами.

К XVII веку пустившая глубокие корни флеботомия уже напоминала откровенную резню. Наряду с привычными старыми ланцетами, изобретают ланцеты пружинные; а также использовали новые, усовершенствованные механизмы скарификации.

Кровопускание врачи делили на два вида – деривативное и ревульсивное. Деривация предполагала, что кровь берут рядом с поражённой зоной, ревульсия – что кровь берутя из области, наиболее отдалённой от поражённой зоны. Эти два «научных метода» использовали при различных заболеваниях. Даже младенческий возраст не спасал от опасной процедуры. «Не проходит дня в Париже, – писал Гюи Патэн (1602-1672), один из корифеев тогдашней медицины, лейбмедик Людовика XIV, – когда мы не прописывали бы пускать кровь у грудных детей».

Один врач в 1802 году (а это уже отнюдь не эпоха мрачного средневековья!) писал: «Невероятно, до какой степени злоупотребление кровопусканием местами ещё сильно распространено в деревнях. Почти каждую неделю приходит жалкий цирюльник, и объявляет по всем домам, что сегодня хорошо пускать кровь; чтобы получить свой грош, он уговаривает самой лживой болтовнёй бедных людей, и они допускают, чтобы их лишали лучшего жизненного возбудителя. Я знал такого человека, который ставил своих пациентов в ряд и, одному за другим, открывал жилы, а потом, окончивши кровопускание последнему, приступал к перевязке, начиная с первого. Последний из пациентов оставался с открытой жилой, пока все остальные не были перевязаны. Даже наступавшие обмороки не могли побудить этого изверга отступить от своего бесчеловечного порядка» (В. Амеке).

Параллельно развивалось альтернативное кровопускание с помощью пиявок, которое отчасти живо и поныне. Торговля пиявками по всей Европе стала самым прибыльным делом, особенно во Франции, где в XIX веке ежегодно «пускали в ход» от 80 до 100 млн. пиявок. Эти статистические данные нашли отражение в шутке: «Пиявки погубили больше людей, чем Наполеон». Пиявки и кровопускания (а также клизмы и слабительные) обычно применяли комплексно. Вот выписка из одного руководства того времени: «Больного сажают на смирительный стул, привязывают, делают кровопускание, ставят десять-двенадцать пиявок на голову, обкладывают тело ледяными полотенцами, льют на голову пятьдесят вёдер холодной воды, дают хороший приём слабительной соли».

Видный психиатр XIX века Гейнрот утверждал, что кровопускание в случаях надобности надо продолжать до обморока, не следует жалеть и пиявок, распределяя их вокруг бритой головы на манер венчика; полезно также в кожные надрезы всыпать порошок из шпанских мушек или втирать сурьмовую медь. Если всё это не помогает, «необходимо пускать в ход вращательную машину» (скарификатор).

Ричард Хэль цитирует высказывания врачей того времени относительно пользы кровопускания при различных заболеваниях: «Тысячи и тысячи случаев воспаления лёгких быстро и неизменно успешно вылечены кровопусканием» (Muckish); «воспаление лёгких у пациента будет безвозвратно запущено, если не произвести обиль¬ного и даже повторного кровопускания... если воспаление лёгких вылечивается без кровопускания, то это – очень редкий случай, как, например, появление чёрного лебедя» (Zeroni); то же самое утверждали и относительно лечения других болезней, например, ущемлённой грыжи (Augustin), кровохарканья (Bischoff), наследственной чахотки (Simon, Hamburg). Далее, при холере рекомендовали одновре¬менно выпускать от четырёх до пяти фунтов крови (Hasper, Rieser). Это делали для предотвращения чрезмерного загустения кро¬ви, в результате обезвоживания при неудержимом поносе. Счита¬ли, что если крови было выпущено недостаточно, то пациенту продолжала угрожать опасность серьёзного хронического заболевания. Поэтому кровопускания повторяли ещё и ещё, до возникно¬вения обморока, «пока всё вокруг не начинало покрываться мутной пеленой» (Bischoff).

Неприменение кровопускания при лечении расценивали как нарушение закона, заслуживающее наказания, и приравнивали к умышленному убийству. Так, например, учеников и последователей Ганемана, например, Хорнбурга в Лейпциге, Тринкса и Вульфа в Дрездене, и Баумгартнера в Маг¬дебурге, каждого в свое время, привлекали к судебной ответствен¬ности за «не проведение флеботомии» при лечении больных.

Обычай производить венесекцию сохранялся очень долго, в том числе, и благодаря дея¬тельности «прославленного» французского флеботомиста Бруссе. Необходимо сказать несколько слов об этом человеке, оставившем чёрный след в истории медицины.

Д-р Франсуа-Жозеф Виктор Бруссе (1772-1838) – французский врач, военный хирург, создавший систему представлений о причинах болезней, известную под названием бруссеизм. Он называл свою теорию (ни много, ни мало!) «физиологической», имел много последователей во Франции и за рубежом, которые именовали себя «Физиологической школой». С 1820 года Бруссе возглавлял профессорс¬кий состав военного учебного госпиталя в Париже. В своей «терапевтической» практике он отдавал предпочтение кровопусканиям. Результаты такого лечения были просто ужасающими: в 1838 году он лечил в больнице по своему способу 219 больных воспалением лёгких; умерли 137 человек, следовательно, более 62 %; остальные выздоравливали медленно и, в последствии, были поражены серьёзным заболеваниями. Но, при этом, всё происходило строго научно!

Вильгельм Амеке пи¬сал: «В сравнении с этим рациональным парижским профессором, не¬мецкие рационалы, тоже умевшие недурно пускать кровь, были невинными комарами». По количеству выпущенной им крови (разумеется, с целью лечения) Бруссе заслуженно получил прозвище «Робеспьер в медицине». «Он пролил больше крови, чем все наполеоновские войны, вместе взятые», – говорили в народе. В Германии система Бруссе также имела большую популярность. Более тридцати лет Ганеман неустанно выступал против этого метода лечения, публикуя в печати аргументированные возражения, и разъясняя всю бессмысленность и вред этой убийственной манипуляции. К сожалению, это был глас вопиющего в пустыне – никто не внимал предостережениям: Бруссе был в моде, и все ему подражали. От зуда кровопускания удалось избавиться (и то не полностью) лишь в 50-х годах XIX века. Сегодня невозможно даже приблизительно подсчитать число жертв этого «лечения». Жертвы кровопускания

Как повествуют баллады о благородном разбойнике Робин Гуде (XIV век), однажды тому показалось, что руки его ослабели, и пущенные им стрелы летят мимо цели. Он решил, что заболел, и отправился в Кирклейский монастырь, монахини которого славились искусством «отворять кровь», что в средние века считали панацеей от всех болезней. Там, в монастыре, Робин Гуд и нашёл свою смерть: монахини выпустили из его вен так много крови, что, примчавшийся на звук рога Робина, Малютка Джон уже ни чем не смог помочь своему другу.

Известно, что смерть гениального итальянского художника Рафаэля Санти (1483-1520), произошла от кровопускания. Впавшего в лихорадку художника приглашённые врачи стали лечить так, как было принято в те времена – с помощью обильных кровопусканий. В результате, 6 апреля 1520 года, в свой день рождения, Рафаэль, после очередного сделанного ему кровопускания, скончался (художнику было всего 37 лет!).

Королю Людовику XIII Справедливому (1610-1643) только за десять месяцев сделали кровопускание 47 (!) раз. Эти 10 месяцев стали в жизни Людовика последними – король умер.

Однажды, направляясь во дворец, Рене Декарт (1596-1650) простудился, у него началось воспаление лёгких. Кровопускание, сделанное на восьмой день пневмонии, ученому, конечно, «помогло», и 11 февраля 1650 года Декарта не стало.

«Эпоха гениев», вынесшая на своём гребне Ламетри (1709-1751), талантливого философа, популяризатора медицины и естествознания, показала 42-летнему учёному свою оборотную сторону: доктор Жюльен Офре де Ламетри умер в 1751 году от восьмикратного кровопускания.

В смерти Вольфганга Амадея Моцарта (1756-1791), вопреки общепринятому мифу о Сальери, виновато опять же чрезмерное кровопускание, произведенное врачами. Доктор Клоссе велел отворить маэстро кровь. И наложил компресс. После этого Моцарт потерял сознание, и уже в себя не пришёл...

Джордж Гордон Байрон (1788-1824) – скончался от многочисленных кровопусканий (лечащий врач – Бруно). Вот отчет о последних днях жизни поэта: «9 апреля 1824 года стояла плохая погода, но Байрон настоял на прогулке верхом. Он попал под сильный дождь, совершенно промок и замёрз. Два часа спустя у него началась лихорадка. И, тем не менее, на следующий день, 10 апреля, он вновь отправился верхом. Всю ночь у него был жар. Доктор Бруно посоветовал ему кровопускание, но Байрон отказался. Доктор дал ему касторового масла. Улучшения не наступило, и доктор прописал порошок сурьмы, потому что от кровопускания Байрон попрежнему отказывался. 14 апреля Байрон был слаб, но встал, чтобы ехать верхом. Его уговорили вернуться в постель. Полковник Пэрри утверждает, что Байрон временами бредил. Доктора Бруно и Миллинген вновь настаивали на кровопускании. Байрон злился: “Ланцет убил больше людей, чем копьё”. Здесь он был вполне согласен с Наполеоном, не доверявшим врачам и медицине, и утверждавшим, что на совести врачей больше смертей, чем у военных. “Высасывать кровь у нервного больного, – сказал Байрон, – всё равно, что ослаблять струны музыкального инструмента”. У больного начался судорожный кашель, приведший к рвоте. Доктор Бруно слёзно молил позволить пустить милорду кровь. Байрон согласился – но утром. Утром же он заявил, что спал лучше обычного, и отказался. И всё же врачи, упоминая его обещание, взяли у него фунт крови. “Однако облегчение было не настолько сильным, чтобы оправдать наши надежды”, – отметил доктор Миллинген. И потому через два часа взяли ещё фунт байроновской крови. Больной заснул, по всей видимости, обессиленный. Это было 16 апреля. Полковник Пэрри умолял врачей не давать Байрону лекарств и не делать кровопусканий. Полковника успокоили, и он ушёл. Врачи, однако, предложили третье кровопускание, так как “у больного было окаменевшее выражение лица, и он время от времени жаловался на онемение пальцев”. Когда к Байрону возвращалось сознание, он отказывался от кровопускания, и тогда врачи давали ему слабительное. Но на следующий день они все же взяли несколько унций крови. Байрон время от времени бредил. 17 апреля Бруно и Миллинген вызвали для консультации ещё двух врачей - Вайю и Трайбера. Тем временем Байрон терял силы: “пульс был очень слабый, прерывистый, а руки и ноги очень холодные”. Больному дали хинной коры, воды и вина. 18 апреля Байрон бредил. К его вискам прикрепили двенадцать пиявок и взяли два фунта крови. Дали ещё хинной коры. Руки больного были ледяными. Байрон чувствовал, что умирает, и пытался высказать свои последние пожелания. Они перемежались бредом и забытьем. Врачи дали ему ещё слабительного. После этого Байрон уже не вставал. Около шести часов вечера слуга Флетчер услышал, как Байрон сказал: “А теперь я усну”. Поэт не двигался. Он оказался в полной власти врачей, они снова поставили ему пиявки, и всю ночь из Байрона продолжала литься кровь. В течение суток он не приходил в сознание. Флетчер увидел, как внезапно открылись глаза господина и тут же закрылись. Байрон скончался».

В США Бенджамин Pаш (1745-1813, американский врач, писатель, деятель образования, один из отцовоснователей США) широко пользовал своих пациентов, назначая им кровопускания и кишечный антисептик – каломель (хлористую ртуть), а возникавший вслед за тем жар он объявлял признаком начинающегося выздо¬ровления, объясняя своим ученикам, что очень сложно выпустить так много крови, чтобы пациент от этого умер...

Не кто иной, как Джордж Вашингтон (1732-1799), был вынуж¬ден отдать себя в заботливые руки «милосердных учеников» доктора Раша в декабре 1799 года. Вполне здоровый до того президент простудился 12 декабря – у него заболело горло и возросла температура. Первым делом врачи, отворив ему вены, выпу¬стили из него три пинты крови (около 1,5 литра!), а затем злополучному пациенту дали две дозы каломели, и сделали очищающую клизму. Затем у бывшего президента выпустили ещё пол¬торы пинты крови, и дали десять гранов каломели, – этого доста¬точно, чтобы полностью обездвижить и здорового человека. Несмотря на это, врачи назначили Вашингтону ещё несколько доз рвотного камня, и сделали прижигание в области шеи, чтобы вызвать образование волдырей (считали, что они «вытягивали» из организма вредные вещества). А после этого пациенту прописали уксусные припарки, и на стопах президента также появились волдыри. Незадолго до смерти потерявший надежду и силы Вашингтон взмолился: «Дайте мне спокойно умереть без вашего врачевания!» И он умер, хотя не прошло и двух суток с того момента, когда президент заболел.

«Камилло Бензо Кавур (1810-1861, граф, первый премьерминистр Италии), заболевший 29 мая 1861 года кишечной коликой с рвотой, в тот же день получил одно кровопускание, 30 мая утром – второе, вечером – третье; 1 июня – ещё два кровопускания, после чего, на другой день, у него отмечали общую сла¬бость, смертельную бледность и холод конечностей. При попытке подняться с постели – сильнейшее кровотечение из вскрытой вены, которое было насилу остановлено призванным хирургом. Ночь тре¬вожна, огромная слабость, одышка и жажда. К утру Кавур сам просит кровопускания, хирург соглашается, вскрывает вену, но кровь не вытекает. Тогда выдавливанием вены хирургу удается вы¬давить до трех унций свернувшейся крови. Общее состояние ухудшает¬ся, ночью жар и бред; на голову лёд, горчичники к икрам. Следую¬щий день – хуже. Кровососные банки к затылку, шпанские мушки к ногам. Виктор Эммануил предлагает открыть шейную вену, врачи почтительно соглашаются, но смерть Кавура предупреждает их верноподданническое усердие». (Лев Бразоль)

В начале врачебной деятельности Ганеман, подобно другим со¬временникам, признавал, что кровопускание является эффективным средством лечения, однако, и тогда он подходил к его назначению осторожно, отмечая, что «отворять вены» нужно только тогда, ког¬да это необходимо. Со временем Ганеман совершенно отказался от лечения кровопусканием, и всегда подчёркивал своё отрицательное к нему отношение. Он считал, что болезнь является динамическим нарушением жизненного начала, которое имеет столь тесную связь с кровью, что любое кровопускание нужно расценивать как дополнительное ослабление жизненной силы.

В 1791 году Ганеман писал: «Чепуха, что нарывающие средства вытягивают наружу болез¬нетворные жидкости, а кровопускание способствует замещению дурной крови! Я прихожу в ужас при мысли о том, сколько вреда было причинено благодаря этим глупостям, которые так широко практикуются».

В статье Ганемана «Обращение к моим верным ученикам» сказано: «В течение сорока лет я не пролил ни одной капли крови, не вызвал боль искусственно и не применял нарывные средства. Я не делал прижигание, не ослаблял своих пациентов горячими ванными, не вы¬водил жизненные соки из организма при помощи потогонных средств и не мучил их рвотными и слабительными. У меня никогда не возникало необходимости таким путём нарушать работу пище¬варительного тракта, и, хотя вокруг всегда хватало и советчиков, и соглядатаев, которые каждую минуту были готовы накинуться на меня при малейшей допущенной мною ошибке. Я добивался таких успехов, что число моих пациентов росло. Они принадлежали к разным слоям общества и обращались ко мне за помощью, приезжая из разных мест, а благодарность тех, кого я вылечивал, превосходила всякие ожидания».

В жизни основателя «Божественной гомеопатии» произошло событие, которое оставило глубокий отпечаток на всей его последующей деятельности, и вообще сказалось на всей истории открытого им нового терапевтического метода. Следует напомнить, о чём идет речь, и для этого привести обширную (но необходимую!) цитату из книги Н.В. Архангельской «Ганеман и его гомеопатия»: «В начале 1792 года внезапно скончался австрийский император Ле¬опольд II, и разразился скандал, который послужил поводом для смелых и резких заявлений Ганемана в печати. Леопольд II пришел к власти в 1790 году, во времена политических брожений. Ему чудом удалось сохранять хрупкий мир между Австрийской Империей и Францией, которая была охвачена революцией и грозила войной сопредельным странам за то, что они предоставляли политическое убежище французам, бежавшим от преследований. Все уповали на кайзера, и поэтому его неожиданная смерть дала повод к самым не¬вероятным слухам. Чтобы успокоить общественность, в Вене сочли нужным опубликовать полный отчёт о болезни и смерти кайзера Леопольда II, лечение которого проводилось придворным врачом Лагузиусом. В лечении кайзера также участвовал вра¬чебный консилиум, в который входили профессора Шторк и Шрайбер. Заключение врачей гласило: “Больной умер от воспаления лёгких, сердца и больших кровеносных сосудов. Лече¬ние было совершенно правильное, но многократных кровопусканий было недостаточно, чтобы положить пределы усиливавше¬муся воспалению, а общее состояние больного не позволяло приме¬нять более энергичного лечения, не подвергая его опасности мгно¬венной смерти”. Ознакомившись с содержанием отчёта, Ганеман выступил с гневным комментарием, в котором писал: “В отчёте утверждается, что утром 28 февраля доктор Лагузиус обнару¬жил сильную лихорадку и вздутие живота. Он пытался устра¬нить это состояние с помощью кровопускания, но оно не помогло. Он повторил эту процедуру ещё три раза – результат был не луч¬ше. Я спрашиваю – на каком основании, исходя из каких принципов, нужно было производить вторую венесекцию, если в первый раз она не помогла? Что касается третьей, прости его, Всевышний! Но отворять кровь в четвёртый раз, когда первые три процедуры не принесли облегчения?! Выпускать жизненные соки четыре раза за сутки у человека, ослабленного умственным переутомлением и продолжительным поносом, не видя положительного результа¬та?!”… Разбирая по пунктам врачебный отчёт, Ганеман продолжает: “В отчёте сказано: ‘Следующая ночь была очень беспокойной, она отняла у кайзера много сил’. Только вдумайтесь! Ночь, а не четыре крово¬пускания, обессилила его...”. Император умер рано утром в присутствии супруги, ни одного из врачей не было у его постели в это время – уходя от него накануне, один из них сказал, что опасность миновала. Ганеман призвал врачей публично оправдаться не только перед Германией, но и перед всей Европой. Резкое выступление Ганемана, как и следовало ожидать, вызвало громкий скандал».

Именно это событие стало отправной точкой в биографии нашего Мэтра, за которой последовали яростные нападки и беспощадное поношение со стороны многочисленных противников Ганемана и гомеопатии.

Трудно переоценить значение борьбы против опасных для жизни методов лечения, которую вёл Ганеман на протяжении долгих десяти¬летий. Нет никакого сомнения в том, что его упорство и последова¬тельность способствовали отказу от кровопускания и других устарев¬ших методов, хотя произошло это не вдруг, а позже, когда Га¬немана уже не было в живых. Противостояние Ганемана и сторонни¬ков общепризнанных методов лечения было очень жёстким и непри¬миримым. Ганеман, мужественно бросивший вызов старым методам лечения, возможно, не предполагал, что эту борьбу ему придётся вес¬ти всю свою жизнь – слишком очевидной была для него истина.

Неудиви¬тельно, что резкая критика устоявшейся практики привела к тому, что у Ганемана вознкло много недоброжелателей и откровенных врагов. Возможно, что и закон по¬добия, разработанный Ганеманом в дальнейшем, встретил бы более радушный приём в медицинском сообществе, если бы до этого Гане¬ман не успел восстановить против себя множество своих коллег. Даже Гуфеланд, стоявший на голову выше своих современников, и как врач, и как естествоиспытатель, который проявлял заинтересо¬ванность к разработкам Ганемана, и признавался, что неоднократно был свидетелем успешного применения гомеопатии, особенно при хронических болезнях, делал оговорку: «Основным принципом (гомеопатии) является отрицание двух наиболее важных способов спасе¬ния жизни – кровопускания и назначения рвотного средства, кото¬рые, как это всем хорошо известно, незаменимы». В своем журнале (1830 г.) Гуфеланд писал: «Кто, в случаях, когда вопрос идёт о жиз¬ни, из пристрастия к своей методе пренебрегает средством, кото¬рое признано тысячелетним опытом за лучшее и спасительное, тот берёт на свою совесть тяжёлую ответственность в смертоу¬бийстве... и подлежит если не земному, то высшему небесному суду, потому что он убийца вследствие упущения так же, как и тот, кто своего утопающего ближнего не вытащил из воды».

Только спу¬стя некоторое время многочисленные примеры успешного лечения гомеопатическим методом расшатали непоколебимую веру в необходимость флеботомии.

В середине XIX века в научной медицине наступила новая эпоха…

К чему привела она?..

1. Амеке В. Возникновение гомеопатии и борьба против её распространения. - Смоленск, 2002.

2. Архангельская Н.В. Ганеман и его гомеопатия. - СПб., 2007.

3. Врачгомеопат, 1908, № 6-8.

4. Гарин И. Воскрешение духа. - М.: ТЕРРА, 1992.

5. Ковнер С. История медицины. Часть I, выпуск первый. - К., 1878.

6. Мулен Лео. Повседневная жизнь средневековых монахов Западной Европы (Х-ХV вв.).- М.: Мол. гвард., 2006.

7. Шойфет М.С. Сто великих врачей. - М.: Вече, 2004.

8. Bradford T.L. The Life and Letters of Dr. Samuel Hahnemann. – B. Jain Publishers Pvt. Ltd. (Reprint Edition), 1999.

9. Haehl R. Samuel Hahnemann: His Life and Work (2 vols.). – B. Jain Publishers Pvt. Ltd. (Reprint Edition), 2003.

Информация об авторе. Врач-гомеопат Александр Петрович Богачук – опытнейший специалист Киевского гомеопатического Центра им. Д.В. Попова. Его перу принадлежат многочисленные статьи в журналах и сборниках Конгрессов и Съездов гомеопатов. Один из лучших переводчиков и редакторов профессиональной литературы в СНГ и Балтии. Автор семинаров и мастер-классов для гомеопатов. Ближайший соратник Заслуженного Врача Украины Т.Д. Поповой. E-mail: rumex09@gmail.com